Когда окончились восемь дней подобной эйфории, Аликино отправился в Милан и оттуда самолетом полетел в Нью-Йорк.
Матери, рано ушедшей в то утро из дому, он оставил записку, в которой крупными буквами начертал только одно слово: ПРОЩАЙ.
С того сентябрьского дня 1965 года прошло двадцать лет. Теперь Аликино исполнилось шестьдесят.
Каждый день он проделывал на своей старой «ланче» один и тот же путь из Бруклина, где жил, на Манхэттен, где работал.
Главный офис «Ай-Эс-Ти», крупного многонационального центра информатики, размещался в высотном здании на Гудзон-стрит, неподалеку от Гринвич-виллидж, где оставалось еще много зелени и воздуха.
У проходной Аликино прикалывал на пиджак карточку с надписью «МИСТЕР А. МАСКАРО», лифт поднимал его на двадцать первый этаж в его кабинет, куда он входил с помощью магнитной карты.
Это просторное, светлое помещение было заполнено тишиной. Тишиной отнюдь не пустоты или безмолвия, а одушевленной и вибрирующей, какая бывает там, где работают компьютеры. Толстые стекла огромных окон, из которых виднелась незначительная часть Гудзона, надежно ограждали от напряженного уличного шума.
Вместе с шумами улицы в это сентябрьское солнечное утро остались снаружи духота и влажность.
Надевая белый халат, Аликино взглянул на гигантский компьютер, возвышавшийся в зале подобно какому-то мирному млекопитающему правильных геометрических форм. Он чувствовал, что находится во власти его неодолимого очарования: в этом устройстве идеально сочетались три сущности — простота, функциональность и эффективность. Элегантность процесса — если возможно подобное определение — обретала в этой машине наглядный и живой пример.
Работа Аликино не изменилась, она осталась точно такой же, как и сорок лет назад: он отыскивал и регистрировал особых должников. Однако необычайно преобразился метод работы. Не было больше пыльных картотек и списков просроченных выплат, не было толстых журналов, регистров, в которые прежде надо было вписывать имена от руки. Теперь вся работа по поиску, обработке и конкретизации данных была отдана электронным мозгам.
Иными стали и некоторые другие аспекты работы — она определенно делалась теперь более привлекательной, даже творческой.
И действительно, используя одно за другим последние поколения электронно-вычислительной техники, Аликино в конце концов получил в свое распоряжение в высшей степени хитроумный компьютер, который ученые и инженеры «Силиконовой долины», одним словом маги от электроники, окрестили «Memowriter 402». Это был не «опытный образец» и не «пилотный вариант», а самое совершенное, самое последнее достижение в области искусственного интеллекта, соединенное с монитором.
За то недолгое время — всего несколько месяцев, — которое Аликино работал с новой машиной, он обнаружил, что общение с нею может превратиться в волнующую игру. И это зависело от вводимых в нее программ. Программное обеспечение, закладываемое в машину, увеличивало способности этого искусственного мозга, а они были огромны, практически безграничны.
Способности эти росли в прямой пропорции от количества информации, которую Аликино, извлекая ее не только из центрального архива «Ай-Эс-Ти», умел вложить в поразительную память электронно-вычислительной машины. На каждый свежий приток информации «Memowriter 402» реагировал тем, что расширял прежние границы, всякий раз проявляя необыкновенные творческие способности.
По сути, между Аликино и машиной шел непрерывный немой диалог — немой, потому что велся в письменной форме. Аликино увлекся им и видел в компьютере некое примитивное человеческое существо, способное обучаться с исключительной быстротой. Столь же стремительно электронная память «Memowriter 402» заполнялась всевозможнейшей информацией, относящейся к самым разным областям знаний: машина была способна устанавливать взаимосвязь между различными сведениями, находить связь между явлениями, проводить параллели, делать сравнения и затем мгновенно облекать свои выводы в слова, из которых выстраивала завершенные, выразительные фразы, делая это безостановочно и глубоко осмысленно. Одним словом, компьютер работал точно так же, как кора головного мозга человека.
Таким образом, хоть и продолжая оставаться в неведении относительно того, почему существуют ОД — особые должники (при том что он понимал — они оплачивают свой долг смертью), Аликино не ограничивался теперь только регистрацией их имен. Его компьютер, получив информацию из центрального архива, был в состоянии выдать в изложении от первого лица биографический очерк, характеризующий каждого должника.
Фразы, с огромной скоростью возникавшие следом за курсором, выстраивались в строки прекрасного изумрудного цвета, идеально расположенные и выстроенные на мониторе, возвышавшемся над клавиатурой. Тот же самый видеотекст можно было получить и на бумаге, включив принтер.
Аликино уже предвкушал небольшую, вошедшую в привычку ежедневную игру, перед началом работы.
Вот и сегодня он запустил компьютер, набрал пароль и, устремив взгляд на экран, стал ждать. Через несколько мгновений появилась первая фраза:
Маленькая сентенция дня:
Когда добродетель стоит слишком дорого, ее лучше продать.
Конечно, машина не способна была воспринимать комплименты, и все же Аликино набрал два слова:
Молодец, Memow.
Так он по-дружески называл машину.
На экране появилась ответная фраза:
Сегодня буду работать лучше, чем вчера.
Аликино нажал клавишу, включавшую память компьютера, и отыскал вчерашнюю маленькую сентенцию дня:
Бог создал мужчину и женщину. Потом мужчина создал человека и женщину.
Эту «небольшую сентенцию» тоже придумал компьютер. Аликино, уже переставший удивляться, сравнил сентенции и отметил, что мозг «Memowriter 402» все еще использовал информацию, заложенную в него в связи с понятиями человек, мужчина, женщина, превосходство, неполноценность, эмансипация, освобождение, создание и так далее. Точно так же, как и у мыслящего мозга, — «работа мысли» этой машины оказывалась практически беспредельной и непредсказуемой.
Прежде чем начать основную работу, Аликино принялся, как делал это в последние дни, загружать память свой удивительной машины массой информации о количестве и качестве всего того, что имело отношение к области ощущений, чувств и страстей. Аликино полагал, что эти сведения в сочетании с другими, основными, логико-рационального типа, которые уже были заложены прежде, придадут мыслительным процессам машины окраску и тона, сравнимые с эмоциональностью человеческого мышления.
Такие понятия, как страх, боль, радость, угрызения совести, веселость и тому подобное, были трудны машине для понимания и освоения, но Аликино, словно бросая вызов, не терял надежды и упрямо продолжал задуманное. Он хорошо знал, что возможности компьютера были по существу отражением возможностей его пользователя, и поэтому с удовольствием проводил свои опыты, желая развить и обогатить свое исключительное мастерство программиста.
Неожиданно в верхней части экрана возникла условная надпись красного цвета, состоящая из цифр и букв. Это был шифрованный сигнал о том, что сейчас на экране появится имя особого должника (обозначаемого на нем аббревиатурой ОД):
Курсор стремительно вывел имя и фамилию.
ОД Джейн Паркер.
Аликино набрал обычную формулу:
Прошу подтверждения центрального архива.
Архив подтверждает. Ошибки нет.
Прежде работа на этом и завершалась. Компьютер бы не чем иным, как простым терминалом. Затем Аликино передавал имя в административный центр (эта операция была равнозначна прежней записи в регистре) и ожидал появления на экране нового имени.
2
Первая победа интеллекта «Memowriter 402» состояла в том, что он научился ставить имя перед фамилией. И в самом деле, предыдущие компьютеры написали бы:
ОД Паркер Джейн.
Это было немалое достижение. То, что архивы и картотеки выдавали в бюрократически перевернутом виде, Memow научился читать так, как желал его оператор.
ОД Джейн Паркер.
Строкой ниже на экране появилась фраза, написанная Аликино:
Можешь пойти дальше?
Ответ возник незамедлительно:
Могу попробовать.
Эксперимент, который собирался начать Аликино, был итогом упорных, кропотливых и постоянных усовершенствований. Кроме того, что опыт этот показывал, чего можно добиться от компьютера, он хотя бы отчасти удовлетворял никогда не ослабевавший интерес Аликино к существу своей работы.
Оба — и человек, и машина — сосредоточились, напрягая каждый атом мыслительной энергии, какими располагали.
Держись, Memow.
Если у человека нет мужества, ему невозможно подарить его.
